Предприниматели могут помочь отладить работу государственных механизмов так, чтобы в любой трудной ситуации помощь пострадавшему оказывало государство. Нужно только любить людей и учить этому своих детей.
На этот раз нашим собеседником стал глава компании Rosmed, создатель ассоциации «Доброе сердце», резидент Клуба лидеров Денис Вурдов.
– Денис, технологии, которые разрабатывает ваша компания, позволяют россиянам с редкими заболеваниями своевременно получать медицинскую помощь и даже отслеживают качество лечения. Объясните, пожалуйста, как это работает.
– Наша компания, владельцем и генеральным директором которой я являюсь, уже шесть лет создает на базе собственного программного продукта различного рода проекты в цифровой медицине. Формируются базы данных по пациентам с редкими заболеваниями или нуждающихся в дорогостоящем лечении. Это не просто списки людей, а облачное решение, которое позволяет создавать электронные медицинские карты внутри себя по определенным категориям пациентов.
Благодаря вносимым туда докторами из разных регионов России данным, мы видим состояние здоровья человека, отслеживаем динамику лечения на фоне приема тех или иных лекарств, порой обнаруживаем возникающие нежелательные явления, наблюдаем за клиническими параметрами их состояния: самочувствие, качество жизни и еще много-много всего. И на основе собираемых данных мы даем государству аналитику, необходимую главным специалистам Минздрава и врачам в регионах. Последним это удобно тем, что они получают дополнительные аргументы и обоснования выписать дорогое лечение бесплатно. Одновременно это выгодно государству, поскольку деньги расходуются целенаправленно и более эффективно за счет более точной постановки диагноза и выбора правильности лечения. Но главные выгодополучатели, конечно, пациенты. Наши решения дают им возможность быстрее получить необходимые дорогостоящие препараты за государственный счет и продлить жизнь или повысить ее качество. Таким образом, эти решения приносят пользу сразу всем сторонам, включенным в процесс.
Стоит отметить, что сбор информации от врачей проводится исключительно с согласия пациентов.
– Как вы пришли к этому бизнесу? Вряд ли вы с детства знали, что именно этим займетесь.
– По образованию я врач и работал в Центральном научно-исследовательском институте организации и информатизации здравоохранения. Собственно, занимался проблематикой частно-государственного партнерства в сфере здравоохранения. В то же время стали заметны пробелы в работе государства в ряде направлений. Например, государство может создавать федеральный реестр инвалидов, но туда при явной нуждаемости не попадают некоторые граждане, потому что по ряду заболеваний, где требуется дорогостоящее лечение, нет инвалидности. Порой государство таких людей полностью пересчитать не может, поэтому все действующие федеральные регистры и реестры не всегда отражают всю картину по заболеваемости. А динамическое состояние пациентов, которое позволяет сделать выводы, помогает ли закупаемое на миллиарды рублей лекарство, и вовсе не отслеживается. То есть задача Минздрава – выдать лекарство. Помогло ли лечение или нет, не возникло ли побочной реакции – эти данные реальной врачебной практики Минздрав не собирает. При этом они очень ценны для принятия решений. И наша компания работает, чтобы устранить подобные пробелы: мы собираем эту информацию, анализируем, передаем ведущим экспертам в России, в регионы, в Минздрав. То есть мы помогаем государству понимать, как работают лекарства, которые закупаются за бюджетные деньги.
– Если это такая замечательная вещь, которая позволяет проанализировать даже работу лекарств и делать выводы о том, нужно ли сменить лечение и т. д., почему тогда она не так широко применяется, в обычных поликлиниках тех же?
– Мы говорим с вами все-таки о лекарствах инновационных, очень дорогих, которые стоят для пациента от 200 тысяч до нескольких миллионов рублей на один месяц лечения. Врачи поликлинического звена с такими лекарствами не работают. Пациентов с такими заболеваниями переводят уже в федеральные, региональные центры, крупные городские больницы. Врачи этих медучреждений знают о наших программах, либо участвуют в других похожих исследованиях, либо работают через государственные реестры.
Понятно, когда речь идет о дорогостоящих и очень современных лекарствах, но отслеживать эффективность каких-то анальгинов просто смешно.
– Денис, вы сказали, что занимались информатизацией здравоохранения на государственном уровне. Но почему все-таки ушли? Вы поняли, что специалисты IT-индустрии сами не в состоянии создать реально полезные для медицины программы, а вы как врач знаете проблематику и готовы в этом направлении работать?
– Безусловно. Мы довольно часто сталкивались с тем, что люди, которые делают программные продукты для медицины – молодые ребята-программисты или уже именитые веб-разработчики, – не будучи врачами, не в состоянии реально понять проблематику заболевания, создать конструктор, который позволил бы под каждую болезнь сделать правильные формы, задать правильные вопросы. То есть написать код они могут, а найти правильную оболочку – нет. С этой проблемой сталкиваются и государство, и ряд компаний, которые работают в схожих отраслях. Видя, что пока не найдено единое решение, почувствовал необходимость попытаться самостоятельно устранить описанные ранее проблемы – и создал на стыке IT, медицины, науки, исследований свой проект Rosmed. Как мне кажется, получилось довольно удачно.
– Кем мечтали стать в юности? Вряд ли вам в голову приходило, что займетесь чем-то подобным.
– У меня есть такая забавная история. Когда мне было пять-шесть лет (в те времена я жил в закрытом сибирском городе с атомной промышленностью), меня очень интересовали автомобили марки «Мерседес», они мне очень нравились. Их в нашем городке было чрезвычайно мало. И я завел себе маленький блокнотик, куда записывал номера проезжавших машин – мерседесов. Таким образом я вел свой первый в жизни реестр. Может быть, именно тогда и появился у меня интерес к статистике. Вполне вероятно, этот забавный факт стал той отправной точкой, с которой началась моя дорога к сегодняшнему делу.
– Вы хотели бы, чтобы дети продолжили ваше дело?
– Вы знаете, да. У меня самого, как я уже говорил, медицинское образование, высшее врачебное. И очень часто от своих коллег-врачей слышу такую фразу: «Не дай Бог мой сын захочет стать врачом». В медицинском сообществе бытует такая история, что успешные врачи, у которых в подчинении много других специалистов, сильно не хотят, чтобы их дети шли по стопам врачебным, потому что знают все тягости этой профессии.
У меня, наоборот, ситуация такая, что я нахожусь на стыке. Я не занимаюсь практической медициной, но нахожусь рядом с ней и имею возможность посмотреть на множество дисциплин и болезней под разным углом в абсолютно разных ситуациях. Поэтому мне бы, конечно, хотелось, чтобы мои дети продолжали то, чем я занимаюсь. Тем более это дело благое, и мы действительно помогаем людям. И мне отрадно видеть, что мой старший сын (ему сейчас шесть лет) интересуется биологией, животным миром, насекомыми, любит ухаживать за всевозможными зверюшками, которых у нас периодически много бывает в доме. И у него тяга к познанию мира – к life-science. Это здорово.
Поэтому, отвечая на ваш вопрос, мне было бы приятно, если бы мои дети взяли все лучшее, что есть у нас сейчас в багаже знаний, и тоже стали бы исследователями, будь то биология, медицина или фармакология – да все что угодно.
– Ранее вы сообщили, что хотели бы привить детям любовь к людям. Что вы вкладываете в эти слова?
– Речь о любви к человечеству в целом, о действиях во имя людей. Мне кажется ошибкой, когда попавшему в тяжелую ситуацию конкретному человеку всем миром оказывают помощь, параллельно не предпринимая никаких действий, чтобы отладить работу государственных механизмов так, чтобы в аналогичной ситуации в следующий раз помощь пострадавшему оказало государство. К примеру, мы нередко собираем деньги на дорогостоящее лечение. Безусловно, это нужно, это правильно. Но необходимо искать пути, чтобы наши сограждане, тяжело заболев, не оставались один на один со своей бедой, а были защищены государством. И наша компания как раз занимается поиском таких путей.
Я бы очень хотел, чтобы мои дети и следующие поколения научились создавать условия, при которых государственная помощь была бы не разовая, а систематическая – через пациентоориентированную модель.
Научиться любить людей, помогать им – это не значит делать много добрых дел в течение дня (переводить бабушку на зеленый свет или кормить бездомную собаку), а значит содействовать созданию такого института помощи внутри государства, такой системы, которая бы позволила принимать решения стратегические в интересах широкого круга людей. Если мы этому научимся, или хотя бы наши дети смогут – это будет очень круто. Тогда социальная функция государства будет реализована в полной мере.
– То есть глобально вы мечтаете о создании заботливой среды со стороны государства, и детей хотите научить тому, что они могут внести свой вклад в это?
– Да, думаю, да. Потому что только государство обладает достаточными ресурсами денежными и управленческими, чтобы сделать нашу жизнь более здоровой и повысить качество нашей жизни. Мы, как частная компания, не можем подменить собой функцию государства. Но можем работать совместно с государством, и не обязательно в госструктурах. В этом смысле частно-государственное партнерство – это эффективный инструмент, который должен развиваться. Было бы здорово, если бы мои дети поняли, что они, в том числе применяя этот инструмент, могут сделать много полезного для людей.
– Насколько я поняла, дети занимают важное место в вашей жизни. Часто ли удается им уделить время? Если удается, как вы его проводите?
– Несмотря на загруженный график, удается находить время. Мы стараемся все вместе заниматься чем-нибудь полезным. В новогодние каникулы катались на лыжах, отдых был активным. Любим интересные познавательные мероприятия. В частности, посещаем Московский зоопарк. Там проходят замечательные лекции по субботам для детишек разных возрастов, связанные с биогеографией, интересными фактами о животном мире.
Как я уже говорил, сын интересуется биологией, но дочка, которой четыре года, тоже с удовольствием посещает эти лекции. Она на удивление очень тянется за старшим братом. Вообще, благодаря небольшой возрастной разнице значительная часть наших активностей – именно совместная. Это помогает родителям и детям правильно выстроить общение.
– Теперь о вашем хобби. Если для горных лыж напарник не нужен, а для настольного тенниса еще одного игрока, наверное, не так сложно найти, то для футбола требуется команда. Вы за какую-то команду играете?
– Что касается футбола, мы уже несколько лет практически каждую неделю по четвергам играем в «Лужниках». У нас сложилась команда. В нее входят люди, которые занимаются бизнесом, даже были соратники по роду деятельности, есть банкиры, то есть интересный состав. Мы нигде не выступаем, играем только для себя. Это абсолютно любительская история. Правда, у команды до сих пор нет никакого названия.
Моим бессменным партнером по настольному теннису является мой старший брат. Мы с ним долгое время если не тренируемся, то находим время хотя бы играть. И он, и я раньше профессионально занимались этим спортом. И у каждого из нас есть разряды по теннису.
На горные лыжи меня поставила моя супруга два года назад, за что я ей очень благодарен. Она – мой надежный проводник на вершины гор и напарник по спускам с них.
– Каких самых значимых спортивных результатов, важных для вас, удалось достигнуть?
– У меня еще в первом классе в школе сразу образовался разряд по шахматам, который я потом не развивал. Для меня это было серьезное достижение. Потом, когда был студентом, я выступал на первенстве Москвы по настольному теннису. Играл за два вуза – за Московскую медицинскую академию и за Московский государственный университет геодезии и картографии. Тогда мы командой приложили большие усилия, и в итоге удалось перейти в более высокую лигу. Было немало успешных выступлений и в других теннисных мероприятиях.
Кстати, еще одно увлечение было у меня. В свое время довольно профессионально занимался танцами. Дважды становился обладателем гран-при России в составе хореографического ансамбля.
– Удивили!
– (Смеется) Но это было давно. Сейчас вряд ли что-то смогу станцевать, хотя отдал этому увлечению почти десять лет. Это было еще в период проживания в Сибири. Наш ансамбль, который был образцовым, назывался «Сибирята». Многие ребята, выходцы из этого коллектива, стали профессиональными танцорами и связали свою жизнь с танцами. Кто в Москве, кто в Сибири или других городах страны сейчас танцует и преподает.
– Если у вас выпадет несколько свободных часов на отдых, чем в первую очередь займетесь?
– Летом я бы хотел провести это время на пляже где-нибудь. Понежиться на солнце, позагорать и покупаться. А зимой – безусловно, лыжи. Это моя сегодня очень большая страсть.
– Почему вы науку и медицину относите к хобби? Не было желания сделать их основным занятием?
– В свое время я сменил множество сфер деятельности, прежде чем нашел себя. Когда я получил диплом врача, то не пошел работать как клиницист, а решил посвятить себя бизнесу. Занимался страхованием, продажей автомобилей, лабораторного оборудования, экскурсионной деятельностью. У меня одно время был свой собственный бизнес, достаточно успешный, по коротким экскурсионным программам в Москве для влюбленных пар. За несколько лет я сменил порядка пятнадцати видов деятельности. Но в конечном итоге понял, что все-таки мое сердце – в области медицины.
Далее, как я уже говорил, был Центральный научно-исследовательский институт организации и информатизации здравоохранения. А теперь – Rosmed, в который я ушел с головой и отношусь к нему как к хобби. Почему хобби? Потому что мне это очень нравится, я люблю свою работу и делаю ее с большой радостью. И, знаете, просыпаясь, понимаю, что смогу сделать больше, и у меня загораются глаза.
Несмотря на то что моя деятельность затрагивает науку, все-таки считаю себя искателем и впитываю мнения российских экспертов, тех ведущих врачей, с которыми мы общаемся, и ценю возможность быть рядом с большой наукой, которая в России, безусловно, на данный момент есть.
– Помимо компании Rosmed вы создали ассоциацию «Доброе сердце». Что это за организация, почему именно «Доброе сердце», каков эффект от ее деятельности?
– Когда-то мы придумали слоган: «Доброе сердце – доброе для каждого». Создавая эту ассоциацию, мы хотели иметь возможность помогать еще большему количеству людей. Ассоциация «Доброе сердце» – это некоммерческая организация, которая занимается программами, направленными на пациентов с гематологическими заболеваниями, в их числе болезнь Виллебранда, гемофилия типа А, акромегалия.
Наша программа позволяет любому пациенту с такими заболеваниями по всей России бесплатно сделать в лаборатории специальный анализ, который покажет степень компенсации его заболевания и даст врачу дополнительно информацию о том, помогает ли лекарство в этот самый момент. Кроме того, через ассоциацию мы реализовали по Москве скрининговый проект для пациенток с раком молочной железы. Это позволило сформировать портрет пациента.
Среди членов ассоциации – представители фармацевтической промышленности, врачи, просто граждане. Ассоциация реализовала уже несколько крупных проектов, и их число растет год от года, чему мы несказанно рады.
Эти проекты реализуются на благотворительной основе при поддержке крупных федеральных консультантов и направлены на серьезные социально значимые заболевания. Пожертвования мы получаем от крупного бизнеса, который не требует от нас продвижения рекламы или лоббирования чьих-то интересов, а ждет результатов вовлечения как можно большего числа пациентов в наши программы.
– То есть меценатство в России не так слабо развито, как кажется?
– Да. У нас есть импакт-инвестиции. Есть люди, которые жертвуют деньги во благо пациентов с теми же заболеваниями, с какими сталкиваются сами эти меценаты. Мы нередко имеем дело со случаями, когда достаточно обеспеченные бизнесмены (не имею права называть фамилии) страдают каким-то сложным заболеванием. Понимая, что лечение для простых людей затратное, а уровень лекарственного гособеспечения пока недостаточен, эти бизнесмены дают деньги на развитие наших проектов. Они готовы финансировать нашу деятельность, потому что им не все равно. Они хотят после себя оставить что-то полезное, помимо просто заработанных денег.
– Как бы вы хотели, чтобы развивались ваши проекты – и Rosmed, и «Доброе сердце»? Каких перспектив для них хотите?
– В этом смысле у меня два пожелания. Во-первых, хотелось бы плотнее работать с государственными и окологосударственными структурами, чтобы собираемые нами данные были признаны достоверными и шире использовались официальными органами при принятии решений о лекарственном обеспечении той или иной болезни. То есть наша цель – укрепить позиции работы с государством, найти некую такую правильную экосистему для всех, найти свое место в этом партнерстве, еще больше укрепив его.
Во-вторых, в 2022 году мы запланировали выход на международный уровень. Мы планируем первые проекты за рубежом. Это не только СНГ, но и страны Европы, Южной Америки.
Мы планируем выход на зарубежные рынки с тем багажом знаний, что у нас есть. Эти услуги могут быть востребованы и среди клиницистов других государств. Мы знаем, что наш программный продукт будет востребован, мы уже многим его показывали из иностранных партнеров. Он вызывает большой интерес.
– Вы являетесь членом Клуба лидеров. Когда и почему вы пришли в клуб? Что он вам дает?
– Присоединился к Клубу лидеров в 2021 году, когда узнал, что его президентом стал Алексей Иванченко. Этого человека безмерно уважаю, считаю его профессионалом своего дела. С радостью принял решение стать членом клуба как предприниматель, чтобы развивать инициативы бизнеса в сфере здравоохранения, поскольку верю, что есть возможности помочь успешным проектам развиваться активнее.
Весь этот год была ощутима помощь Клуба лидеров, даже банально с точки зрения наличия площадки, на которой мы провели несколько мероприятий для наших партнеров. Кроме того, клуб дает возможность быть в диалоге с государством. Пример – выездные сессии, которые, клуб, например, устраивал в Санкт-Петербурге. Там мы общались как раз с высшими чиновниками, могли задавать свои вопросы и предлагать какие-то решения для совершенствования медицинской помощи в отдельно взятом субъекте Российской Федерации.
Плюс я верю в возможности Клуба лидеров как экспертного сообщества для передачи предпринимательских инициатив в государственные институты управления. Мы как экспертная команда своими предложениями могли бы каким-то образом правильно влиять на законодательство, где требуется регуляция. Мы, как добровольцы, готовы тратить на это время, чтобы реально помогать развиваться нашей стране, и, если говорить про здравоохранение, – повышать уровень жизни людей.
– Как считаете, чего вам не хватает в жизни для полного счастья?
– Наверное, не хватает спокойствия и вдумчивости в каких-то моментах… Очень хочется побольше успеть сделать за свою жизнь, взяться за все сразу. Может быть, какой-то здравый смысл и спокойствие при принятии решения не помешали бы. Понятно, что всего не переделать, всего не заработать, всех проектов не реализовать, поэтому какая-то вдумчивость была бы очень нужна.
– Поскольку мы разговариваем с вами в первые дни нового года, желаю вам осуществления всего того, что сделает вас абсолютно счастливым, и удачи в развитии ваших проектов на благо людей!